Приказа верить в чудеса не поступало~

Время, тягучее, как патока, и мерзкое ощущение, что пустота черной слизью забилась в горло и мешает дышать. За большим картонным фигурным стендом в виде героев какого-то нового мультфильма туман сгущается в плотный ком, искривляющий единственный луч света, пробивающийся над картонной кромкой в темноту за стендом. Сгущается, гудит едва слышно и выплевывает на чистый асфальт между стендом и матовым стеклом фасада кинотеатра мальчишку и его ручного осьминога. Вот уж воистину неожиданно – вернуться из небытия, кажущегося Смертью, в плотское тело, да еще и взрослое. Восторг, но не столь долгий: прохлада быстро возвращает к жизни и заставляет задуматься, почему это место такое странное и столь сильно отличается от того, что было пару секунд и вечность назад.

В целом это место ничем не отличалось от среднестатистического японского мегаполиса. Пока трудно разобрать – куда он попал, в иное место мира своего или же в какое-нибудь параллельное пространство, наподобие того, что было в случае с Бьякураном. Но одно уже внушало оптимизм – место вполне благополучное, раз тут всё идёт обыденным чередом. В данный момент в главе ряда стоял вопрос – есть ли тут кто-либо ещё из знакомых Реборна. В частности его интересовали члены Вонголы и Аркобалено. Первые по причинам понятныи, а вторых киллеру хотелось встретить хотя бы ради того, чтобы узнать – произошло ли и с ними сие чудесное избавление от проклятия.
Идя по улице, он то и дело косился на витрины и другие места, где мог увидеть своё отражение, а так же периодически сжимал и разжимал пальцы, такие непривычно крепкие и длинные. Не сказать, что он собой любовался, но это было так... странно. Реборн давно оставил мысли и мечты о том, чтобы вновь обрести своё истинное тело. Он научился жить по иному и иными ценностями. Его взгляды на себя и окружающих стали совершенно другими. Ведь он привык видеть всех огромными, даже школьников, что складывалось в определённую манеру поведения и общения. Как и другие смотрели на него иначе, кроме тех немногих, кто знал его достаточно хорошо. Но сейчас даже их взоры наверняка изменились бы, увидь они его. Нет больше этих умилительных переглядываний девушек, недовольных взоров мужчин и добрых взоров, обращённых к малышу. Теперь женские взоры искрились любопытством и кокетством, мужские и вовсе прятались от него и старались не встречаться с его взглядом. И вообще сама атмосфера стала иной. Так было раньше, но это уже давно позабыто. А теперь стало непривычно и неожиданно, что, в принципе, никак не отражалось на его поведении.
Внимание привлекло странное шевеление, шорохи и возгласы у одного из стендов. Они были знакомы... очень знакомы, пусть и звучали иначе. При приближении сомнения окончательно развеялись. Стало быть, на один из волнующих вопросов ответ получен. Хотя, признаться, лучше бы на месте носителя данного открытия был кто-нибудь другой. В прочем, драки и судьбоносных решений ближайшие часы не сулят, только бы не было этого нескончаемого шума и постоянных выходок. В прочем, это не трудно предотвратить, как и всегда.
Подойдя к Черепу, продолжающему таиться в своём не очень надёжном укрытии и обратился к стоящему спиной байкеру с улыбкой, но при этом без единого намёка на доброжелательность, а с привычной издёвкой, пусть и совсем небольшой, даже можно сказать неощутимой (как-никак, Реборн всё-таки был рад его видеть):
– Всё прохлаждаешься... как не изменись внешне, всё равно останешься собой, Череп.

Начало игры только благодаря Хром
Тихое утро, отличная погода, крепкий кофе, чтобы проснуться – все как всегда. Но внезапно постоянность изменяет девушке: в глазах  темнеет, земля уходит из-под ног. Горло сдавливает от недостатка кислорода, на глазах наворачиваются слезы. Нет, вовсе не от страха умереть, это лишь непроизвольная реакция организма на столь неординарные факторы, которые никак не вяжутся с повседневной жизнью. И вот, когда уже казалось, что осталось совсем чуть-чуть, и организм больше не выдержит, все внезапно прекратилось.
Тьма тихо отступала, показывая дезориентированной девушке среднестатистический переулок. Одинокая дверь, по-видимому, – черный ход и несколько мусорных баков. Осматриваясь, Бьянки, наконец, поняла, что за чувство мешало ей сосредоточиться на окружении. Это был тот факт, что она так и осталась в полусидячем состоянии. Натренированные ноги смогли удержать странную позу человека, устроившегося на стуле, однако девушка была лишена такового, поэтому оставаться так было немного проблематично. Выпрямившись, Бьянки почувствовала, что, наконец, может полностью отдаться анализу ситуации. Однако, тут что-то снова помешало сосредоточиться. Это был детский крик, доносившийся, видимо, с улицы, находившейся не так далеко. Поначалу девушка даже не разобрала, о чем кричит ребенок, но позже она поняла, что это было сказано на японском.
Повинуюсь инстинктам, Бьянки без лишних раздумий бесшумно направилась к выходу из переулка.  Первое, что она увидела, была толпа, но быстро привыкнув к мельтешащим туда-сюда людям, сумела разыскать глазами источник шума. Все правильно, это был маленький мальчик, который не особо сильно, но очень настойчиво дергал свою мать за рукав и тыкал пальцем куда-то в сторону.  Проследив взглядом по указанному направлению, поняла, что так встревожило ребенка.
В стороне от толпы стоял парень в мотоциклетном костюме, единственными цветами которого были черный и фиолетовый. Черты лица и одежда его почему-то вызвали ностальгию и умиление, хотя назвать милым это разукрашенное чудо было невозможно… В руках он держал перевернутый шлем, из полости которого то и дело показывались непонятные отростки, мерно скручивающиеся и раскручивающиеся. Судя по всему, именно это неопределенное существо вызвало такой бурный интерес со стороны прохожих.
Но тут внимание девушки привлекло кое-что, находившееся дальше кучки народу : оранжевая атласная лента, покачиваясь над толпой, ярко блестела на солнце. Повязанная на шляпу, покоившуюся на голове статного мужчины, лица которого было не разглядеть из-за людей, она хорошо была видна и своим лучезарным блеском могла тягаться с самим солнцем. Мужчина неторопливо продвигался к парню со шлемом. Расступившаяся толпа, наконец, полностью открыла силуэт мужчины, за которым неосознанно следила Бьянки. На сей раз её внимание привлекли пряди волос, необычно завивающиеся на выразительных скулах.
Воспоминания нахлынули неостановимым потоком, чувства затмили разум, отключая инстинкт самосохранения. Девушка, не помня себя, кинулась вперед из своего укрытия, навстречу такому знакомому  и родному лицу. И почему оно так сильно изменилось, её сейчас мало волновало. Несясь вперед, она не замечала прохожих, из-за чего столкнулась с мужчиной. Он был крепким и удар почти никак на него не повлиял, а вот Бьянки пришлось сменить направление и остановиться, чтобы удержать равновесие. Над кинотеатром, лицом к которому оказалась девушка,  ярко светилась бегущая строка. С непривычки она не смогла разобрать смысл текста, написанного на японском, однако в числе ошибиться она не могла…

Утро хорошо для тех, кто ночью спит. А этот рыжий малый уже давно привык проводить время в клубах, барах, во всяческих ночных заведениях. Вот и сегодняшняя ночь была бессонной, зато приток денег был неплох. Ему бы сейчас перекусить, плетущемуся вдоль попуток, проносящихся мимо, в этой толпе. Да что-то его тянет. Может, желание дойти домой?

– А?! – первым, кто среагировал на подошедшего рыжего и несколько помятого молодого человека, был именно Череп, – Что?!
Сперва  он несколько испугался, даже отшатнулся на полшага, сжимая в руках мотоциклетный шлем, но очень скоро пошел на контакт. А что ему делать? Они втроем стоят посередь чужого города, в непонятках и совершенно не представляют, что им делать дальше. Радовало каскадера-неформала только одно: он сразу приметил некоторые фишки во внешности случайного участливого прохожего. То, что выдавало для Черепа в незнакомце персону, с которым ему было бы проще всего наладить контакт, было пирсингом в языке и заостренными эпатажными зубами. Череп не столько заметил сережку, сколько услышал характерные для носителей пирсинга цокающие звуки, при некоторых положениях языка сережка касается зубов, издавая почти неслышимый "непосвященному" уху звук.
– Эй, эй! Вы говорите по-английски?! – заслышав более-мене знакомую речь, Череп сразу же обратился к рыжему бесу.
Надежда, огромная и стремительно накрывшая Черепа с головой, надежда понять, что произошло, но сказать о проклятии пустышки и выдать свое происхождение и положение сразу – полный абсурд, это путь в сумасшедший дом, и никуда более. Это было недопустимо, казалось ему самому даже больше сказкой, чем своей былью, и только Оодако, пугливо вжавшийся в  шлем и слившийся с цветом внутренней обшивки, напоминал, что это – реальность.
– Сэр, Вы  говорите по-английски?! – резковато повторил Череп, – Мы здесь несколько... заблудились, не могли бы Вы нам подсказать, где мы находимся...?
В Японии, это точно, однако, Череп персонально не говорил по-японски, да и быть в ней был, быть может, очень давно, с группой гастролирующих каскадеров, показывавших мастерство в выездных шоу, но это было давно, очень давно, еще  до того, как он стал проклятым карапузом. Череп слегка потупился, как сбивчиво он все  описал, но сейчас это все, что он знал относительно ситуации.
– Я – Череп.., – добавил он наконец, протянув руку, второй плотно удерживая мотоциклетный шлем.Он и сам не знает для чего он представился, возможно, это по его мнению как-то расположило бы его нового собеседника к нему, а возможно он просто привык частенько представляться и получать в  ответ вопрос, а не  тот ли он самый Череп из Ада.
Поежившись не то от мыслей, не то от прохладцы, Череп только и мог прижимать к себе  шлем, давая возможность испуганному питомцу обвивать свои пальцы непрерывно, но незамтно движущимися щупальцами. наверняка еще немного и тут соберется куча мала, если Череп не изобразит ту ситуацию, в которой он мог бы ждать здесь этого рыжего парня, неважно, что видит его впервые, в конце концов внимание мальчика он уже привлек, а вдруг кто еще приметит любимого морского гада в шлеме?
Реборн был рядом, вероятно, не одобрял, но Черепа это мало волновало, он, как многие каскадеры, любит форс-мажоры, а еще к ним подоспела  девушка, видная, но незнакомая Черепу совершенно. Он чувствовал себя в  тылу врага во всей  той ситуации, а неформалы все же друг с  другом  более солидарны, на это беспечный ездок и надеялся. Эх, был бы у него родной его кроссовый Кавасаки и...он умчался бы вникуда на бешеной скорости, но пешим шагом он ходить не привык, а примет у него достаточно.

Переулки.
Наверное, найти мальчишку с крайне незапоминающимися чертами лица в большом незнакомом городе – это то же самое, что и найти иголку в стоге сена. Или какую-либо определенную песчинку на морском дне, не суть важно. Главное, что и то, и другое, и третье сделать довольно проблематично.
В этом Вайпер и убедилась тогда, когда потеряла воришку, столь бессовестно укравшего ее деньги, из виду. Она недовольно прикусила губу, останавливаясь посреди толпы и чертыхаясь сквозь зубы – раздражение, накопившееся за столь короткий промежуток времени, требовало какого-нибудь выхода. Дыхание у нее сбилось от долгого бега, иллюзионистка тяжело дышала. В боку кололо, во рту будто бы находилась пустыня Сахара – бегать ей не приходилось уже давно. Все пути отступления она старалась продумывать заранее, да и на коротких детских ножках особенно не побегаешь и ее в таких случаях всегда выручала верная Фантазма, которая, к слову, сейчас сидела на плече Маммон и чудом держалась своими лапками.
Она обреченно влилась в ритм спешащих куда-то людей. Логичнее всего предположить, что они спешили на работу или учебу, но какое дело было иллюзионистке до того, что не стоило ее внимания.
Прислушиваясь к чужой речи, резко режущей по звукам и казавшейся дико непривычной, вглядываясь в вывески, встречающиеся ей на пути, Маммон неприязненно морщилась. Она с трудом могла общаться на столь сложном языке, да и вообще – он ей не нравился сам по себе своим произношением и тем, что он был слишком непонятен для европейца. Изредка она поднимала голову, пытаясь найти хоть какой-нибудь ориентир – сейчас ей хотелось пытаться понять, какой сейчас день, год и сколько вообще времени. Собственно, она верила ставшим бесполезным мобильнику – в конце концов, в Японии, на сколько она знала, была несколько иная система связи, нежели в Европе. А посему она совершенно не удивлялась тому, что сеть была не найдена. В любом случае, он показывал определенно время совершенно другого часового пояса, а это никак не есть хорошо.
Наконец, она нашла столь необходимое ей табло, расположенное на кинотеатре. Забрав голову – из-под капюшона, натянутого едва ли не до самого носа, было не очень удобно что-либо рассматривать – она внимательно посмотрела на цифры, которые как по заказу сменили названия какой-то кинопремьеры.
– Двадцать третье ноября две тысячи одиннадцатого года? – растерянно, еле шевеля губами, проговорила замеревшая девушка. Сейчас она была больше похожа на шокированный памятник самой себе, нежели на живого человека. Впрочем, оторопь прошла довольно быстро и она тряхнула головой, хмурясь.
Ошибкой это быть не могло – за табло, как правило, тщательно следят, дабы оно всегда показывало правильное время и все в таком духе.
Мальчишка, унесший ее деньги, мгновенно выпал из головы – или она просто отодвинула столь неприятное утреннее происшествие на задний план, ведь перед ней стояла куда более серьезная проблема! Впрочем, такие люди, как она, смогут выжить в любой ситуации, особенно жизненного характера, так что страшно ей не было, скорее, она испытывала нечто сродни любопытству. Тем более, ее тело, ее бесценное тело, снова вернулось к ней! Что может быть лучше?
«Теперь осталось понять, где именно я нахожусь, и что это за город», – фыркнула про себя девушка, развернувшись. Пристальным взглядом она скользнула по толпе, предварительно отойдя в сторону, ведь быть сбитой с ног ей никак не светило.
Поиски того, кто мог бы ответить на ее вопросы о местонахождении, увенчались успехом. Хотя, как сказать успехом? В любом случае, Реборн и Череп были не очень плохими вариантами тех, с кем она могла бы встретиться.
Она скептически пронаблюдала за тем, как к мужчине и юноше подошел кто-то третий и за тем, как на Реборне повисла какая-то девушка.
«Как же это глупо», – если бы кто-то видел сейчас ее глаза, то он прочитал бы в них насмешку. – «Ведь все на свете, даже чувства, можно купить! Зачем отдаваться чему-то столь эфемерному, что причиняет столько боли?» – она поморщилась и вздрогнула: сами размышления о столь высоком чувстве, называемом «любовью», заставляли плечи недовольно дергаться. Она терпеть не могла ни упоминаний этого чувства, ни каких-либо выражений его.
Тем не менее, стоило к ним подойти – возможно, они что-то знают о сложившейся ситуации.
Она двинулась с места, пытаясь никоим образом не подавать вида, что только что кого-то пыталась догнать. Впрочем, раскрасневшиеся от бега щеки наравне со все еще чуть тяжелым дыханием выдавали ее с потрохами.
Вайпер остановилась за спинами Аркобалено, которые тоже приняли свой настоящий облик.
«Я так и знала, что не могла перенестись сюда одна», – губы тронула тень усмешки, мигом исчезнувшая.
– Приветствую, – голос, безразличный и тягучий, прозвучал не очень громко. Маммон никогда не повышала голоса без надобности, да и вообще предпочитала молчать, как правило, не находя ни малейшей выгоды в общении с окружающими ее людьми. Но сегодняшний случай – исключительный. Надежда на то, что ей объяснят что и какого черта здесь происходит, умирала медленно и мучительно, агонизируя так, будто бы ее кто-то лопатой убивал.

– Т-Токио...Япония? – с ориентированием по картам у Черепа было более, чем отлично, и именно такое перемещение его очень удивило. Из Италии – в Японию за долю секунды,и избавившись от проклятия! Невероятно...
пока мальчишка с ошеломлением поглядывал на локатор, встроенный в мобильник, его заставило что-то аж дважды потерять душевное спокойствие, кто-то, несли быть  точным. Сперва девушка, кинувшаяся в нежных чувствах Реборну на шею.
– Э?! Эй, вы знакомы что ли? – вперился каскадер в девицу, ну, никак  он не мог ее знать толком, да и Реборна давненько уже не распознавал с  легкостью в его повадках, давно не виделись все же.
"– Нда, что еще может случится более трогательного и прекрасного, чем фандевочка?!"– думалось радужному Облаку,но мысли его были недолгими, он скорее встал "руки в боки".
– Так-так, а ты  не говорил, что женат, мажор херов! – это была обычная  юношеская насмешка, такие, как Череп очень склонны проявлять свои смятение, зависть, страх и так  далее, критично высказываясь в адрес всех и всего на свете. – Может, познакомишь, Казанова?
Фыркает и кривит губы, он не злится на кого-то, он просто ребенок, обделенный вниманием, и именно поэтому  он стал таким, какой есть. Размалеванный,с кричаще-яркими волосами, весь исколотый вдоль и поперек, прозябающий ночи в вечной  гонке или под тяжеловатую музыку  о депрессивно-суицидальном герое. Он сердится на мир, и вообще  он довольно рано начал карьеру, где его жизнь – фишка на черно-белом круге рулетки, кто знает, как скоро он закончит ее?
Но на том сюрпризы не закончились, как выяснилось. Был среди них и приятный, да, этот был именно таким.
– Как леденец? Я люблю конфеты..., – многозначительно и вполне себе загадочно заулыбался мальчишка, любил он людей себеподобных, их ему было легче понять и принять, как таковых, и этот не был исключением. Видный такой парень, сочный, и модификации у него аппетитные весьма, да и это, как  говорится, "намек, я все ловлю на лету".– Ян, да? Если не потеряешься из виду еще и дам тебе попробовать...
Да, он не слыл скромностью и целомудренными ужимками, все строго по-неформальному: он любил драйв, неважно, в чем, в ком. В человеке, в гонке, в работе. Это – болезнь, имя ей безбашенность.
"– Интересно, что мне делать...? Как-то ни хера себе оказаться в такое время в таком месте...Токио он сказал, да я же сам видел, спутниковый локатор и все такое...Токио,как  это возможно?! Нет, ну просто эпический квазифантазный околофантстический пипец... И проклятие спало, спало, как будто его и не было...Верде?! Да, хорошо бы его сейчас, да только где его взять-то..."
И только он было немного расслабился в  обществе человека его понимающего с его заклинами, как вдруг...какой, едрить, знакомый голос!
– Маммон! – Череп аж подорвался  на месте, выныривая из приятного секундного флирта, – Едрить меня и колотить! Маммон! – Не узнать Аркобалено Тумана было очень и очень сложно, почти и не поменялся ведь – все  тот же капюшон, те же речи, скорее всего и та же жадность, но сейчас это не имело такой уж разницы.
"– Что за ботва тут у них творится...у них? У нас, ладно, у нас..."
– Ой, ой...,крошка, я забыл про тебя, прости, мое золотце! – такой прилив  нежности, однако, проснулся по отношению к  Оодако, который тоже выбрался поглазеть на обладателей знакомых голосов из шлема, что парнишка держал в  руках. И благо, что у Черепа так хорошо со сменами настроения потому, что когда следом рыжий поинтересовался, куда им, Череп заметно оживился:
– Ага, да-да, в  гостиницу...этих – уж точно..., – ну, конечно, он не мог не заострить внимание на своей неформальной особе, которая будет не прочь, возможно. помотаться по городу, да, вот так быстро он забывает что да как,к  тому же  он вернул себе тело и так  хотелось ненадолго забыться.

После пламенной тирады Черепа, Реборну захотелось заткнуть маленькую выскочку, но он решил этого особо не привлекать к себе внимание, ведь каждый лишний шаг, лишнее движение, или даже слово, могут стать ключевыми. Вся эта нездоровая обстановка очень сильно напрягала мужчину. Ему никогда не нравились сборища народа, а тут еще и такие перемены. Пора было поставить все точки над "И", а компания для этого подобралась как нельзя лучше. Череп и Мамон, такие же как и были когда-то, но теперь каждый имел при себе пустышку. Единственное, что смогло удивить и заинтересовать брюнета, так это вопрос на счет его рыжеволосой подруги, которая крепко-крепко обнимала уже не "юного" Реборна.
«Череп, Мамон и даже Бьянки. Я конечно понимаю, что Те двое попали сюда точно также, как и я, по этому и выглядят так, как было до Проклятия Аркобалено, но вот как сюда попала Бьянки?! Возможно, что все, кто находился рядом с "нами", перенесся в будущее, – секунда раздумий и подобная версия моментально улетучилась, словно бы унесенная ветром, – похоже все таки это не так просто... Если Бьянки тут, значит те, кто способен управлять кольцами перенеслись сюда. Абсолютно все, кого мы знаем. Если все правда так плохо, то нужно срочно что-то менять.»
На данный момент, Реборна больше всего беспокоил выросший из неоткуда парень, с яркими волосами и непонятными манерами. Не успел он заявиться, как дуло пистолета уже красовалось по направлению к Яну. Поскольку Хранитель Солнца Аркобалено не имел понятия, можно ли доверять этому пацаненку, он сразу же приготовился заткнуть его. Что-что, а реакции брюнета можно всегда было позавидовать. Все таки статус самого лучшего киллера в Мире обязывает всегда быть на чеку.
– Заткнись, Череп, – голос мужчины звучал как нельзя грозно, но в нем чувствовались знакомые нотки запугивания. Реборн также ощутил больше свободы, когда Бьянки наконец отпустила его и он мог бы двигаться в полной мере свободно.
«И кто же этот парень?! Поскольку я не знаю, что из себя представляют люди этого Мира, нужно попробовать выяснить все, что только получится. Кстати, в этом может помочь Мамон. Поскольку он иллюзионист, то можно было бы и использовать его способности.»
– Мамон, можешь им заняться, если что-то пойдет не так? – все было сказано очень тихо, так, чтобы услышать могли только те, кому позволялась эта роскошь. Довольно таки прозаичная компания стояла в некоем молчании, в то время, как неизвестный нес всякую ерунду. Главное то, что рыжеволосый знал много нужной информации. – Ты отведешь нас туда? – чистый японский сработал очень хорошо. Поскольку по парню было видно, что он японец, брюнет и предположил, что тот должен понимать на своем родном.
Медленно опустив пистолет, Реборн вновь убрал его в кобуру, после чего сделал шаг на встречу к парню. Его очень напрягал внешний вид и манера говорить, но ничего не поделаешь. Легкая усмешка появилась на лице мужчины, а одна из рук вновь ушла в карман. Что будет дальше, брюнет не знал, но с удовольствием выяснил бы.

– Что-о-о?! Заткнуться?! Да я тебе сейчас, *№/?нный в рот...! – типичная  реакция  этого злого ребенка, вот только сейчас  она едва-едва не стала фатальной...
Реборн вряд ли рассчитывал, что в  ответ этот крикливый мальчик мог весь подобраться, готовясь целенаправленно ломать руку своему  обидчику. Это сыграла память и подготовка, обретенное вновь тело было так послушно и научено, а вытянутая с крупным пистолетом рука – так просто. Реборн, видно, еще и забыл, или никогда и не  знал, что Череп – действительно отвратительный ребенок, очень злой, и жестокость в его лица часто принимала самые ужасные формы. Каркасса частенько крестила его демоненком во плоти ведь видела все его выходки, да, благоволила, но не за свои же красивые  глазки он держался их команданте, в  итоге став Боссом? Просто пока  он был проклятым карапузом его истинное лицо было несколько подавлено что ли этой внешней формой, его силы  были ограничены, рефлексы снижены. Да, один рывок и обидчик мог бы пожалеть, но Череп смог одернуть себя, когда услышал слова своего новоиспеченного рыжего приятеля. Ну, естественно, не мог он быть пай-мальчиком с такой внешностью, Черепа не проведешь. Маменькины сыночки себе зубы не выпиливают и завулиалированно секс не предлагают. А еще его почему-то почти адски вывела из терпения сцена близкого контакта с целью поболтать на ушко, ну, что поделать, Череп всегда страдал деффицитом внимания.
– Реборн, харе, *#&@ь! У нас и так проблем №?/нная гора! – Череп уж в  этом точно был прав, он довольно быстро потянулся за своим новым знакомым, так  он устроен: доверяет своим, сторонится тех, кто критикует своих, обычная тактика неформалов, – Совсем *№!нулся ствол светить?! – уже шелестящим шепотом прибавил, – Это тебе не ... не, в  общем. Пошли, если я в ближайший час не выпью банку энергетика, не выкурю пару сигарет и не разденусь, я – ?"№данусь, ага! Эй, baby, сигаретки не найдется?
Такой вот он, не то, чтобы  доверчивый, просто найти себеподобного, каких Череп чуял за версту, для него – всегда успех, другие  люди меркнут на фоне "однопартийца" против серой массы.
Неважно, где  они сейчас были, но здесь, видно, действовли все те же законы. Полиция, дача на лапу, Кагеши?
– Ян, а что ты там говорил? На лапу много берут, м? – для человека знающего этот вопрос означал лишь то, что Череп интересуется деятельностью своего приятеля, не более, просто интересуется, поверхностно, не вникая. – Ну, пошли, чего тормозите-то?
Череп махнул своим коллегам по несчастью, чем больше  они стояли на месте – тем больше раздражали, чем больше раздражали – тем меньше оставалось в душе равновесия, чем меньше равновесия – тем больше шума и агрессии. Техника безопасности обращения с Черепом  гласит именно не доводить его до абсолютного кипения. К тому же он только на вид жизнерадостный звездочет, в сумке-почтальонке не  только ключи от оставшегося в прошлом байка, но и обрез, переделанный из травмата в боевой вариант. Вот только пустышка на шее смущает. Ну, ничего, на Черепе это выглядит аккурат, как аксессуар. Ага, хочешь пососать мою...пустышку Облака?

Отредактировано skull. (26 июля 13:09:38)

Начало игры.
Довольно странная ситуация – внезапно даже для самого себя оказаться сидящим на асфальте посреди оживленной улицы. Особенно если учитывать то, что секунду назад дорожное покрытие заменял стул, а вокруг не было слышно ни звука.
Все еще находясь в легком шоке от произошедшего, Верде, опершись на стену, которая находилась у него за спиной, попробовал подняться. При первой же попытке ДаВинчи запнулся от того, что собственные ноги показались ему уж слишком длинными для проклятого младенца.  «Погодите-ка…» – сфокусировав все еще мутный взгляд на людях, проходивших мимо, гений с удивлением отметил, что они стали куда меньше, чем день или два назад. По крайней мере, теперь, даже в сидячем положении, ученый был куда выше, чем раньше. Из только что полученной информации сонный мозг поспешил сделать вывод – кое-что в теле Верде изменилось, причем значительно, резко и абсолютно нежданно.
Кое-как адаптировавшись к произошедшим переменам, ДаВинчи поднялся с земли и буквально остолбенел. Мужчина оказался прав – на нем не осталось и следа проклятия, только безжизненная пустышка, висевшая на шее, напоминала о том, кем гений был до последнего момента. «Охо… А вот это как минимум интересно. Право, я сомневаюсь, что кто-нибудь стал очень добрым и снял проклятие с меня (или нас?) за просто так и тут однозначно есть какой-то подвох», в чем ученому и предстояло разобраться прямо сейчас.
Уняв приступ бесполезной радости, Верде еще немного подвигал конечностями, чтобы как можно быстрее привыкнуть к новому/старому телу. Свыкнувшись с мыслью о том, что он больше не Аркобалено, ДаВинчи поспешил оглядеться, чтобы понять, где он хоть находится.
Первым делом в поле его зрения, естественно, попали люди. Много людей азиатской наружности. Самым забавным казалось то, что еще две минуты назад мужчина находился в Италии.
Обернувшись к стене, с помощью которой он поднялся на ноги, ученый заметил на ней афиши. Судя по потрепанности, они были не совсем новые, но свою пользу тоже принести могли.
Сняв запотевшие очки, гений протер их рукавом халата и, одев обратно, посмотрел на афиши: «Та-ак, – протянул он. – Язык – японский, без сомнений», определил Верде, пробежавшись взглядом по строчкам. Получив дозу бесполезной информации о сюжете и составе актеров, ДаВинчи перешел к датам. Заметив первое же число, мужчина рассеянно покачал головой: «Лучше не придумаешь. Кому-то, видно, делать было нечего, и он перенес меня (нас?) не только в пространстве, но и во времени.  Причем размахнулся он здорово», устало вздохнул гений, отходя от старых афиш.
Кстати о том, что ученый может быть здесь не один. Вряд ли такой подарок сделали одному лишь Верде, очень вряд ли. Из этого стоит полагать, что где-то, в этом времени, могут быть и другие Аркобалено, а, может быть, и другие представители мира мафии. Проблема состоит в том, что не понятно, кто и куда мог переместиться. Может, такая привилегия была оказана только проклятым младенцам, и их всех попросту раскидало по Земному шару, а может – абсолютно всем связанным с пламенем или тринисетте и все они казались в одном месте (Японии, например). «Происходящие становиться все запутанней и запутанней с каждым новым фактом», с досадой сделал вывод Верде и принял решение все же "отлипнуть" от стены и пройти чуть дальше, к толпе, чтобы чуть больше разобраться в происходящем.
Сделав первый же шаг, ДаВинчи дотронулся мыском ботинка до чего-то твердого, но, судя по шевелению, живого. Опустив взгляд (после чего в который раз отметив свой непривычно высокий рост), мужчина увидел у себя под ногами собственного Каймана, безвольно лежавшего на асфальте и неохотно озиравшегося по сторонам в поисках того, кто так бесцеремонно посмел разбудить его.
– Надо же, и тебя сюда затащило, – что было неудивительно, так как аллигатор находился в опасной близости от гения в момент перемещения в это время и пространство.
Наклонившись, ученый провел ладонью по голове Каймана:
– Ладно, вставай давай и пойдем. Судя по всему, нам придется еще многое узнать об этом месте, – произнес Верде и направился в толпу. Аллигатор не спеша последовал за хозяином.
Выйдя на середину улицы, ДаВинчи огляделся. Не смотря на то, что вокруг было полно народу, обзор мужчине никто не закрывал – японцы были многим ниже ученого.
Внимание мужчины привлекла строка, бегущая на экране, расположенном на входе в кинотеатр. Дата, которая показалась там, была еще хуже тех, что были на афишах. «Час от часу нелегче».
Следующим его внимание привлекло что-то яркое и шумное по сравнению со всей этой толпой. Приглядевшись, Верде узнал в куче разноцветных костюмов и волос то, на что, собственно, и надеялся. «Все же я не один. Ну, хоть что-то хорошее, ей богу», – хотя, смотря что называть хорошим. Компания собралась та еще, да и по-хорошему ДаВинчи привык работать в одиночку. Вообще, сейчас можно было просто по-тихому свалить, пока остальные не заметили его присутствия, но мужчина все же решил поздороваться со старыми знакомыми. Плюс они могли что-то знать, так как находились тут явно дольше гения, который появился в этом мире минут пять назад от силы. Этой версии благоприятствовал незнакомый ученому человек, стоявший в одном кругу с Аркобалено. «Местный, судя по всему», сделал вывод Верде и направился к товарищам по несчастью.
– День добрый, господа, – встав за спинами старых знакомых поздоровался ДаВинчи. «Все правильно, здесь я знаю всех, кроме этого парня», заключил мужчина, еще раз оглядев собравшихся.
Кайман, тем временем, пристроился у ног хозяина и внимательным взглядом маленьких глазок окидывал людей его окружавших. «Будем надеяться,  они хоть что-то успели разузнать».

По-настоящему Маммон уважал только три вещи. И имя им было деньги, неспешность и порядок. Аркобалено любил порой неспешно приводить деньги в порядок или же неспешно упорядочивать дела, зарабатывая деньги. Сегодня он постоянно куда-то спешил, пребывая в беспорядке чувств, мыслей, впечатлений, а около двадцати минут назад у него похитили большую часть оставшихся наличных. Естественно, иллюзионист находился не в самом лучшем расположении духа.
– Маммон! Едрить меня и колотить! Маммон! – что есть мочи прокричал "виноградный леденец".
От такой, казалось бы, фамильярности Вайпер  передернулся, однако постарался максимально спокойно отреагировать на вышесказанное. Он слабо улыбнулся и тотчас же превратился в привычную декорацию. Хранитель Тумана умел, не применяя иллюзий, оставаться незаметным, сливаясь с толпой. Доставать Черепа нравилось только Реборну, остальные не обращали на него внимания, понимая, что дети есть дети, и даже обретя истинную форму, они умнее не станут.
Маммон был третьей нянечкой Черепа. Первой, несомненно, была прекрасная Юни, "мамочка" всех аркобалено, которую не только не раздражали проделки этого сорвиголовы, но напротив – умиляли. Далее следовала Лал, которая посредством неслабого пинка могла заставить эту вечно пребывающую в истерике пародию на хранителя Облака заткнуться. И так как скромная горстка женщин на этом заканчивалась, третьим был, конечно же, Вайпер, пол которого до сих пор оставался загадкой.
К слову, Маммона никогда не смущала его мнимая андрогинность. Иногда это играло ему на руку: бесплатные напитки в барах, скидки в женский день, иногда люди даже соглашались подвезти юную леди до места назначения. Естественно, все эти приятные бонусы испарились после становления аркобалено, однако тут тоже появились свои плюсы. Добрые бабушки предлагали конфетку на улице, милый малыш мог бесплатно посещать итальянский зоопарк. Последнее Вайперу было совсем ни к чему, однако ради халявы он готов был лишний раз посмотреть на итальянских слонов.
– Маммон, можешь им заняться, если что-то пойдет не так? – вместо традиционного приветствия сказал Реборн. Вайпер задумался на секунду, после чего, усмехнувшись, произнес:
– Не вопрос. Номер моей кредитки ты знаешь, не так ли?
Взглядом из-под капюшона информатор просканировал незнакомца. Уж кем-кем, а японцем он не был, скорее – эмигрант. Неглуп, но мозги направляет не в ту сторону. Ударить может, наверное даже больно. Прослушав их диалог с Черепом, несчастного хранителя Тумана чуть не вырвало. Маммону, не искушенному плотскими желаниями, сладостные речи были попросту непонятны.
– День добрый, господа, – раздалось за спиной.
«Ну кто бы сомневался».
Еще один Робинзон на неизвестном и таком непривычном острове Токио. Маммон кивнул головой новоприбывшему и отстранился, увидев голливудскую улыбку аллигатора. Конечно же, он был мил и невинен, как ангел, а второй Да Винчи, третий Пикассо и четвертый Эдисон утверждал, что "он своих не укусит", но голос разума велел держаться подальше от слепого хозяина с Цербером на поводке.

Время – деньги. Оно идет, сыпется песок в часах, деньги пропадают песчинка за песчинкой. Стояние на месте, выслушивание жалких споров, пререканий начинает раздражать иллюзиониста. Почему никто не скажет, в чем дело, почему никто не спросит, в чем дело?
Тук, тук, – стучат песчинки о стеклянное дно. Вокруг стоит утренний гам, пробегают люди, едут автомобили. Еще нет и десяти часов, уже нет и девяти.
Вайпер сжимает губы. Это отвратительное чувство бездействия, как будто всем хочется отсрочить главный разговор, как будто они стараются оттянуть минуту Страшного Суда.
«У меня украли наличные. Чем мне теперь платить за молоко?» – возмущенно думал аркобалено. Или не аркобалено? Вот он – вопрос на повестке дня. Неужели мы теперь обычные люди со всеми страхами, переживаниями и заботами? Неужели мы больше не избранные, не самые сильные мафиози на этой планете?
– Реборн, харе, *#&@ь! У нас и так проблем №?/нная гора!
Маммон прикусил губу. Все, что боялись сказать остальные, было извлечено из уст этого ребенка.
– Правильно, Череп, общий смысл ты уловил.
Информатор покрутил в руке неактивную пустышку. Прощай, порядок. Здравствуй, спешка.

Отредактировано Mammon (7 августа 17:06:24)

Внимательно проследив за поведением товарищей по несчастью, Верде понял, что знают они ровно столько же, сколько и сам Да Винчи. То есть ровным счетом ничего. «Столько времени потратили впустую. Могли бы уже и решить что-нибудь, а не просто стоять на месте, ругаясь друг на друга». Гений невольно вздохнул, вновь обводя взглядом собравшихся. В принципе, такое поведение было самым что ни наесть обычным делом для сильнейшей семерки, но в такой ситуации это начинало понемногу раздражать.
Получив очередную дозу мата со стороны Черепа, ученый почесал затылок: «Сказал бы лучше чего дельного». После этого хранитель ненадолго выпал из реальности. Видимо, как и всегда, ответы придется искать ему одному.
«Итак, еще раз, что мы имеем? Нас, по-видимому, всех, перенесли в какое-то непонятное, не наше, время место и пространство. Пустышки неактивны, пламя не действует. Оно может: отказываться слушаться, быть заблокировано, или же… Или же его просто нет», Верде поправил очки, сползшие с переносицы. Как ни странно, ДаВини более всего склонялся именно к версии номер три, ибо если бы были правдивы первые два утверждения, то наличие пламени бы все равно чувствовалось. А тут присутствует полное ощущение того, что его нет, не было, и оно, судя по всему, никогда и не появится.
Из этого гений сделал вывод, который совсем его не радовал, и не обрадовал бы никого, кто был бы на его месте: «Прекрасно – нас перенесли в другой мир, где нет ни пламени, ни коробочек, ни колец и вообще ничего из того, к чему мы так привыкли. Более того – тут вообще никто ни о чем подобном и думать не может. Мечта идиота, по-другому не скажешь». Однозначно верно подметил ученый. Ведь вроде бы все хорошо – они вернулись в свой прежний облик, исполнились всеобщие мечты и прочие бла-бла-бла, но, черт возьми, кому они вообще такие нужны – ничего не знающие о ситуации в этом мире, бредящие о каком-то "пламени", да и вообще бесполезные, по сути, люди. Да, в своем мире они – известнейшие гении, сильнейшие бойцы и т.д. и т.п., но тут-то всем исключительно плевать на то, что они "кто-то там где-то там".
«О’кей, что произошло, я, вроде, понял. Осталось немного: кто и зачем», вот что радовало Верде в решении большинства загадок – основных вопроса всего три. Ответишь на один – остальные решаться сами собой. Вот только в этом случае ответ на первый никак не давал решения двух остальных. Снова приходилось усиленно применять логику: «Итак, кто же? И откуда? С "этой" или "той" стороны?», вообще еще был вопрос "как", но сейчас это было не столь важно.
Пораскинув еще немного мозгами, Да Винчи пришел к выводу, что людям на "этой" стороне они ни коим боком вообще не сдались, так что сие "чудо" сотворил кто-то из их мира. Судя по ситуации – необдуманно и случайно. По крайней мере, если бы некто сделал бы это целенаправленно, то и ситуации были бы более логичными. К примеру Бьянки бы точно здесь не оказалась. Было ясно, что Аркобалено притянуло друг к другу из-за силы пустышек, а остальное случилось по воле случая.
Вспомнив про атрибут проклятых младенцев, ученый поспешил снять его с шеи и положить в нагрудный карман лабораторного халата. «А то так я выгляжу совсем странно», подумал человек с Кайманом у ног. Кстати крокодил уже успел взбодриться и, теперь, его любопытный взгляд сопровождался широкой улыбкой во весь рот с гигантскими острыми зубами.
«Ладно, остальное додумаем потом, – решил гений, – Сейчас нужно как можно скорее удалиться туда, где посторонних нет вовсе. Ни к чему левым людям слушать наши разговоры», снова смерив единственного незнакомого человека тяжелым взглядом, подумал хранитель Грозы.
Не успел Верде открыть рот, как Череп  уже выразил его мысль в собственной манере. Правда, каким бы Да Винчи не был гением, он не мог понять, просто так ли говорит это каскадер или, все же, вкладывает в это какой-то скрытый смысл. Но, как бы то ни было, мысль была как никогда верная.
– Я тоже думаю, что нам не стоит здесь задерживаться, – кивнул головой ученый, – Нам стоит найти какое-нибудь тихое место и обо всем там спокойно поговорить, – чуть помолчав, хранитель добавил:
– Без посторонних.

Новый мир – новые правила. Нужно заводить новые связи, находить новых клиентов, короче говоря, начинать жизнь с чистого листа. Стирается драгоценная информация, не давая возможности разобрать файлы на "нужные" и "ненужные".
Зеленая папка, за которую еще часов пять назад отдали бы миллионы шуршащих бумажек, внезапно обесценилась. Вайпер потратил не один год, собирая сведения о мафиозных группировках и их руководителях, игроках на бирже и бизнесменах, поварах и судомойках. Их выигрыши и мельчайшие промахи, радости и печали были как на ладони. Сейчас же эти записи стали ничем, лишь белыми листами с блеклым черным текстом (аркобалено знал, что чернила для принтера стоили очень дорого). Их можно было смело выбрасывать, однако Маммон лишь крепче прижал папку к себе.
«Ничего-ничего, наше время еще настанет».

– Какой на №%" общий смысл?! Смысл в том, что мы в свою очередь – в  огромной, огромной сраной жопе, *"№дь!
Аркобалено Тумана хмыкнул, не собираясь далее принимать участие в дискуссии. Всегда лучше быть наблюдателем, нежели деятелем, исследователем, нежели артистом.
Внезапно у Маммона возникло желание покинуть дружную компанию. Он не получал выгоды от их присутствия, они не нуждались в нем, следовательно смысла задерживаться не было. Единственный плюс – гарантированная защита. Пожалуй, она требовалась недавно подросшему малышу больше всего. Он – иллюзионист. Это не профессия, не занятие, это – стиль жизни. Иллюзионистов немного, всегда легче размахивать кулаками налево и направо, выкрикивая громкие слова, чем, сторонясь общества, избегая физических повреждений, накладывать чары, хрупкие, как сосулька. А если эти чары не работают, то Маммон бесполезен, если сведения бесполезны, то он беззащитен, а если он бесполезен и беззащитен, покидать оставшихся аркобалено не было смысла.
– Я тоже думаю, что нам не стоит здесь задерживаться. Нам стоит найти какое-нибудь тихое место и обо всем там спокойно поговорить.  Без посторонних.
– Яре-яре, ты заблуждаешься, Верде, – покачал головой Вайпер. – Этот нам еще пригодится, – он указал на Яна. – Как ты собираешься найти это "тихое место", если не знаешь, где находишься?
«Или знаешь?»