И вот, спустя n-ое количество времени, молодой парень смог загнать Гамму в мир «безвременья» они добрались до бара, как говорил Джерри, сын двух народов, джазмен, и просто добряк, единственного во всей Гинзе. На улице продолжало холодать, и черт бы побрал блондинистого капитана, но он продрог до мозга костей. На улице, не март месяц. Одетый только в рубашку, штаны и башмаки, в руках дорогой и родной кий, который сослужил ему хорошую службу. Рядом стоял парень, чье имя уже было упомянуто, и теперь… Остается войти. А потом, заодно, и угостят, как бы это не странно звучало, молоком. Хорошим, только открытым. Стоит на это надеется. И обязательно позвонить. А то можно и забыть о цели, в хорошей-то компании.
И вот. Они стоят перед входом, точнее спуском, в джаз-клуб, который, по словам того же Джерри был создан студентами из других стран, которые просто умирали без хорошей музыки. Джаз – это нечто. Инструментальная музыка, позволяющая расслабиться, или же пуститься в пляс. Надо только выбрать стиль. Музыка вышедшая из блюза, музыки «черных». Френк Синатра, Луи Армстронг, или Бенни Гудмен, прозванный в свое время «королем свинга». В нем все равны, что черный, что белый.  Ах, золотое время, золотое начало двадцатого века. А сейчас, куда ни плюнь, электронная музыка.
Десяток ступенек, и вот они в «Ноевом ковчеге». В спасительной тихой гавани. В Раю, в конце концов. Запах дерева, приятная музыка, уже доносившаяся из-за закрытой двери, приятно щекотала душу Гаммы. Он – пережиток своей эпохи, но ему это нравиться. Нравится музыка «черных». Нравится под нее распивать дорогие напитки, но иногда делая перерывы. Черт, ему просто это нравится. Не из-за чего-либо. Просто нравится. Открывая дверь, а Джерри, потянутый за рукав, и спонтанно опустившийся вниз, они зашли.
Глазам Гаммы представились два игральных стола для бильярда. И один для покера. Сегодня день не задался, но Гамме все больше и больше везет. Интересно, а не растерял ли он своих навыков?
Но, еще больше его заинтересовал бармен. Человек за стойкой, терпеливо протирающий стаканы. Человек, в чьих силах сложить любого человека, при помощи одного аль второго стакана жидкости. Даст  ли он позвонить оборванцу, каким сейчас и выглядел Гамма?

И вот, теперь Гамму тащат через узкие проходы, между которыми его проводник возьмет и остановиться, или же продолжит путь, дав ладонь для рукопожатия. Этот парень добр. Его, в этом баре, знают, уважают, быть может, любят. Но, он – изгой. Смесок двух рас, которых всегда недолюбливали. Живет, невзирая на все невзгоды. Занимается любимым делом. Можно сказать, что блондин, который покорно шел за этим смеском, конечно же, задевая огромное количество людей на своем пути, завидовал ему. Он смог найти, то что ему нравиться. Он нашел то, ради чего живет. Он нашел цель. А Гамма, получается, безвольное создание. Все время, ему указывали. Нет, не то чтобы он был против… Но, понимаешь насколько ты жалок. Не сразу. Со временем. И сейчас такой случай. Он не сопротивляется течению. Он, проиграв любимой женщине, пошел за ней, как только та сказала, что нуждается в его помощи. Он защищает Принцессу, из-за того, что та доказала, что она Ее дочь. И теперь, спустя три года после ее пропажи, Гамма знал, что цель потеряна. Нагадить Джессо – было слишком мелочно, а искать… Поиски могли окончиться неудачно. Так, что электромэн решился отдаться течению. Так, что… Пора брать свою судьбу за рога.
И вот, теперь они у стойки. Его проводник, можно сказать друг, Джерри сейчас разговаривал с барменом. Таких людей осталось считанные единицы в этом бренном мире. Помочь пьянчуге с улицы, о котором толком, ничего не знаешь. Боже. Храни таких людей. Он почти как Ария. Спасла Гамму от всего того, что могло с ним произойти. И сейчас это происходит. Его спасают, предлагают спасительную удочку, благодаря которой поймаешь еду. Но… Тут Его принцесса. Ее дочь.
-Спасибо, amico, спасибо за помощь. Знаешь, при иных обстоятельствах… Я бы согласился, – мужчина улыбнулся. Сейчас его распирало от чувства того, что он отказывается от его помощи,– но у меня есть тут есть… Цель. Мне нужно найти одну миледи. Ты мог видеть ее на плакатах, которые висели в том торговом центре,– отстраняя от себя парня, похлопав по плечу, Гамма слабо улыбнулся,– три года в поисках. И теперь – надежда. Прости,– голос немного понизился, будто чувство вины сдавило горло, но тут же вернул себе голос, сглатывая комок,– но вот от еды бы я не отказался, как и от денег. И, да, Господин Накава, можно ли позвонить?– в голосе промелькнула надежда, но тут же была подавлена. Он слишком открылся. И может, ведь, потерять этого парня. А таких беречь надо.

Гамма мог только улыбаться. Он, безвольный, слабый человек, потерявший все, смог найти друга, пускай практически «за пять минут», который дал ему не все. Он давал ему удочку, для ловли рыбы. А деньги и еда – были рыбой. Тем спасительным хлебом. Иные скажут: «Гляди, он заставил его работать, и ничего ему не дал, не помог». Глупые. Тогда человек становиться ленным, чувствует, что имеет какую-то власть над другим человеком, которого считал другом. А тут все просто. Дал работу, за которую заплатят и за которую дадут спасительную возможность – позвонить. И узнать, напрасна ли его новая надежда, или нет. Так что он друг, которого поискать надо. Редкий тип людей – спасители.
-Если позволите… Я поем после работы. А то поем, и станет ленно.
Блондин улыбнулся, слегка прищуривая глаза. Это была улыбка искренняя, а не фальшивая. Ее легко узнать. Рядом с уголками глаз появляются едва заметные морщинки.
Этот японец, который спокойно протирал стаканы, и дал работу. И главное – ничего заранее. Ну, кроме еды, конечно. Потрепанный временем, ветрами перемен и жизнью. Этот старик мог повидать многое и ВТО же время не мог. Господин Накава мог видеть, как на войне с великой державой СССР погибали его товарищи, друзья. Мог просто быть мирным жителем, который активно поддерживал фронт. И не знает Гамма, есть ли у старика дети. Есть ли еще кто-то, кроме любящей жены… Хотя Гамма ошибается. Наверняка Джерри, его проводник в это чудное место, многое значит для этого немолодого господина. Быть может он ему названный сын. Все быть может.
-Так, когда можно приступать?– поистине дежурная фраза у любого только нанятого работника. Гамма грязи и смеха не боятся, юность научила. Разминая пальцы и наклоняя шею, до характерного звука, сероглазый внимательно посмотрел на мужчину.
И вот, теперь Джерри, во истину мастер импровизации, схватился за саксофон. Играя на этом инструменте, Гамма, почему-то, увидел себя в юные годы. Скитающийся, никому не нужный парень, пытающийся выжить и найти цель в жизни. Музыка, которая играла в колонках, была заглушена мастерской игрой. Живой звук всегда приятней. Живее, как бы сказать…

Никогда Гамма не жаловался на работу. И сейчас, закиданный вопросами, с легким удовольствием занятый своим делом, которое ему дали на этот небольшой промежуток времени, мужчина делал ее. Выносил мусор, мыл посуду, иногда приносил свежие продукты, привезенные на улице в ящиках. Ничего сложного, и слава богу – кулинар из блондина, скажем, был бы ужасный. И вот, прошел час, который за работой и разговорами пролетел буквально за несколько минут, скажем, за пятнадцать. Быстро, весело и продуктивно для обоих, хотя, может только для уважаемой хозяйки Хотару или только для Гаммы. Получив еды, какой-то определенно восточной, мужчина кивнул, и направился к выходу, а точнее в зал.

Людей не прибавлялось, но и не уменьшалось, что немного обрадовало Гамму, который теперь был готов расцеловать юного джазмена, улыбчивого Джерри. Запах прекрасного блюда, где точно не поскупились ни на мясо, ни на лапшу, услаждал душу. И вот, уже подходя к столу, где сидел его спутник Джерри и господин Накава, Гамма заметил, как юноша что-то подбрасывает в воздух, заметил отблеск, и тут… Монетка упала в блюдо.

– Спасибо, Джерри. Большое,– слегка смеясь, ответил Гамма, ставя на стол тарелку, доставая монетку из супа, благо руки были практически стерильны, и кладя ее к себе в карман. Сразу вспомнился телефон, каждая цифра, и вместе с ними пришло какое-то странное возбуждение. Или, лучше сказать, неверие, неверие в то, что так все просто. Но за едой, за процессом приема пищи все это ушло на второй план. Вкусный суп – Гамма мог назвать его только так – с простыми составляющими оставил в желудке приятное ощущение сытости и насыщения.

– Спасибо за угощение, – легкий кивок головы в сторону хозяина заведения, легкая улыбка в сторону молодого человека. Честная, истинная. Благодарность за то, что его спасли, помогли найти еды и телефон.
– Я сейчас.

И вот, поднявшись из-за стола, Гамма с легким трепетом, будто делал какую-то пакость, подошел к телефону, старому, красивому, и вставил одинокий жетон дрожащими от волнения руками. Взяв трубку, он набрал телефонный номер, раскручивая круглый диск, и услышал гудки. Гудки, похожие на чей-то смех. Гадкий, мерзкий смех одного белобрысого мальчишки.

Гудки. А секундами позже голос, приторно-сладкий, будто виноград. Джессо на той стороне трубки, Гамма это понял еще с первых слов. Рука... Рука будто заледенела, а по всему телу прошлась дрожь, как во время лихорадки, на лбу выступил холодный липкий пот. Страх, огромное количество адреналина в крови, и глаза помутнели, но тело не слушалось. «Будто мир перевернулся», говорят в таких ситуациях. А тут не мир, тут вся жизнь перевернулась. В обычную, старую пластинку, когда Юни потеряла то тепло, с которым смотрела на мир, на Гамму, на остальных членов Семьи. Хотелось выбежать, не поблагодарив этих людей за пищу, и бежать, бежать и бежать. Как маленькому ребёнку, который просто боится.
А в голове пустота, от которой предательски хочется напиться. Сердце стучится, стучится и понемногу успокаивается. Одышка такая, словно пробежал марафон. И в груди будто дыра, тяжело. Предательски тяжело кольцо на пальце, а родной кий, стоявший в стороне, на взгляд потяжелел. Зарыться куда-нибудь, спрятаться от мира, как крот, и больше не видеть, не слышать этого треклятого мира. Просто исчезнуть.
Рука ложится на плечо. Тепло. Странно, правда? Незнакомый человек, десять минут от знакомства, а уже считается другом. Наверное, Гамма идеалист. Или просто человек, которому нужен друг.
– Ну, брат, знаешь, как бывает. Прости, мне уже пора бежать, скоро пары. Но ты не унывай – говорит молодой джазмен, вытягивает из бездны бессмыслия и отчаянья теплым, пускай и немного виноватым, голосом, – Это – если захочешь меня найти, – всовывая в руку Гамме бумажку с номером, продолжил, – Бывай. Думаю, Накава тебе подскажет, если что тебя интересует, ну, гостиницы там и все такое. Бывай.
Улыбка. Как на фотографии.
«Oh, bastardo porto di puttana, creatura disonesto, sissy ohrenevshy...» – злость, будто хорошее вино, вдарило в голову, вызывая ускорение работы сердечной мышцы. Снова в голову ударил адреналин, хотелось крушить, ломать, но Гамма сдерживался. От гнева рука оттаяла. Зло повесив трубку на то место, где ей и было суждено находиться, блондин прошелся до стола с пустой тарелкой и ударил по нему кулаком, что аж тарелка подскочила.
– Нет, Джессо, нет. Ты не посмеешь меня вогнать в отчаянье. Я тебе не игрушка, сластена, – тихий шепот, сродный бреду. Кулак сжимается, сознание мутнеет. Вдох, выдох, вдох. Сердце снова с удовольствием начинает работать в своем привычном ритме, – Юни под защитой. Надеюсь, он защитит ее.
Последние мысли озвучению не поддались, ибо грешно уверять людей в том, что ты мясник. Вдруг полицию вызовут?
Вставая и направляясь на кухню, Гамма думал об своей оговорке. Черный лис. Три «ха», а на конце слезинка. Идиот, тряпка, деградант! Джессо же в Японии бывал часто. Знает же немного японский язык, знает. Придя в кухню, мужчина вымыл за собой тарелку, ведь негоже за собой оставлять посуду, вышел и поклонился женщине, что его накормила и мужчине, что дал работу.
-Господин Накава, я прошу вас, не могли бы вы подсказать место, где можно заработать? – не поднимая головы, сказал Гамма, внимательно вслушиваясь в речь своего «нанимателя», – сейчас мне деньги крайне нужны.

Отредактировано Gamma (31 июля 14:06:26)