`the begining.

Многие считают, что тюрьма для них — это Ад, место лишения свободы, отказ от внешнего мира. И при этом подобное место для них представляется в виде этакой клетки, с наручниками и мрачными надсмотрщиками, противным запахом и беспощадными внутренними законами.
Только они ошибаются, ведь это тоже жизнь, суровая, может, не правильная, но жизнь. Никому из них не приходиться проживать с десяток лет в полном бездвижье, когда твои мышцы постепенно атрофируются, а сознание начинает потухать в полном бессилие. Цепи не опутывают их тело, затягивая все глубже в бездну отчаяния, где нет ни малейшего просвета.
Нет надежды.
Только он больше на нее и не надеется, не ждет ее протянутой к нему ладони. А может, просто не замечает, стараясь поймать благосклонную улыбку изменчивой Фортуны. В этой жизни у него не осталось ничего — все пропало еще в детстве, когда ему впервые пересадили проклятый глаз, когда заставляли пройти через все круги Ада, наблюдая за результатами так, словно он был обычной крысой, а не человеком. Тогда и погибло в нем милосердие и доверие к миру. Зачем, ведь чем меньше надежд, тем меньше разочарований; нужно лишь с легкостью отбрасывать все, что тебя связывает, что мешает. Избавляться от использованных вещей, двигаясь к своей цели, а главное — не опускать рук, двигаясь только вперед.
Ведь позади лишь Ад и смерть.
И все же он — человек, коих много; разочарование постигло и его — Кокуё не справилось со своей задачей, провалив его спасение. Но отчаиваться не стоило, нет, ведь он слишком долго ждал. Еще немного терпения.
А его понадобилось, как оказалось, в избытке — тренировать Франа, возлагая всю надежду на него, было задачей морально довольно-таки сложной. И обучая парня, у иллюзиониста создавалось ощущение, что он пытается воссоздать себя в ученике. А еще, слишком надеется на него, возможно, если тот не справится, Рокудо окончательно опустит руки, покорно принимая объятия беспросветной тьмы. И останется лишь ожидать, когда же проклятые кольца медленно высосут его душу до капли, оставив ненужный сосуд существовать в своей клетке.
Сегодня ему не хотелось выбираться из недр собственного подсознания, выбираясь наружу через медиума — осточертела эта обманчивая свобода. Когда не чувствуешь ни дуновений воздуха, ни тепла солнца, не вкуса пищи или тонкого аромата вина. И даже боли нет, словно он ходячий мертвец с горящими глазами. Он хочет полной жизни.
А сейчас же хотелось просто раствориться в собственных иллюзиях, утопая в собственной же лжи. Создать игривое море, палящее солнце и мягкий песок — что может быть легче? И, кажется, что с дуновением ветра ощущается соленость и необходимая душе свобода. Всего лишь химера. Которая, подчиняясь чему-то, что оказалось сильнее иллюзиониста, начала превращаться во что-то хаотичное, полное ярких, почти кислотных красок. Миг — и все потонуло в ослепительной вспышке, заставляя сознание содрогнуться. И отключиться.
Легкий ветерок, дерзкий и свободный, пробежался по телу, забираясь под рубашку, кусая кожу, добрался до волос, встрепывая длинные пряди. А еще он чувствовал траву — ее запах, щекочущее, немного жестковатое прикосновение к коже. Ладонь ощущала холод и твердость замерзшей земли , и, кажется, этот холод стал переходить и к нему. А, может, все дело в промозглой погоде?
Резко распахнув глаза, иллюзионист огляделся, но все что он видел являлось всего лишь травой. Хотя... стоило повернуть голову чуть в сторону, и взгляду предстал какой-то тротуар, с металлическими ножками скамеек и более толстых — фонарей. А еще он явственно разглядел чьи-то ботинки. Попытался приподняться, но не оторвался от земли и на несколько сантиметров, рухнув обессилено на землю. Во всем теле чувствовалась ноющая боль — тело, отвыкшее от нагрузок отчаянно протестовало. Вот только Рокудо сам был хозяином своего тела, а не наоборот.
Сжав зубы и зажмурившись, мужчина таки приподнялся, уже усаживаясь на земле и ежась от холода — ветер, кажущийся гораздо более злым, пробирал до костей.  Ослабевшие пальцы скользнули к глазу, чувствуя странный дискомфорт — на нем была повязка, скрывающая проклятый глаз карминового оттенка. Он не видел им так же хорошо, как обычным, но благодаря ему мужчина видел мир в новом, своем особенно свете. Сорвав мешающую ткань, Мукуро осмотрелся по сторонам, желая понять, где он находится. А еще лучше — как сюда попал.
И взгляд разноцветных глаз сразу же наткнулся на того, кого туманник в подобном состоянии предпочел бы не встречать — Хибари Кёя. Его иллюзионист узнал сразу, даже в сумраке, что уже явно какое-то время опустился на землю. Облако выглядел странным, не привычным. Напуган или просто удивлен? Не смотря на ситуацию в целом, синеволосому данный факт показался забавен. Настолько, что губы растянулись в привычной усмешке — хотя бы с мышцами лица все в порядке, что само по себе неплохо.
-Оя-оя, Кёя-кун, ты решил меня вытащить из тюрьмы и приволочь сюда? Как благородно~, – фраза звучала бы гораздо более едкой, если бы голос не был таким слабым, отчасти дрожащим. От холода, или оттого, что столько не говорил в своем истинном теле — не понятно. Привстав, Рокудо смог доковылять до скамейки, откинувшись на спинку — уставший, окончательно лишившийся сил.
Теперь, когда он знал, что рядом сильнейший Хранитель Вонголы, туманник отчасти успокоился и принялся разглядывать себя. И то, что он увидел не особо понравилось мужчине — тело совсем отощало, одет он был в тюремную одежду от которой пахло чем-то странным и неприятным, напоминающим больницу.  А самое главное волосы — длинные, неровные, торчащие как попало. Из-за фактически одинаковой длины, их то и дело приходилось откидывать со лба, но пряди упорно лезли в глаза, в нос, в рот. А еще пропал хохолок — по крайней мере Мукуро его не нащупал.
На губах появилась горькая усмешка — вот она цена его свободы. Ни оружия — по крайней мере иллюзионист его не заметил, ни каких-либо сил, и холод, диких холод, сковывавший льдом уже сознание. Будет весело выбравшись наконец-то погибнуть тут, в компании нелюдимого Облака, непонятно вообще где. Не было колец Ада, которым он продал душу. И самое удивительное – их влияние на него ощущалось слабо, словно им что-то мешало, какая-то преграда или завеса. Даже сидя в тюрьме, в колбе, в одиночестве – он чувствовал их силу, их насмешливость, постоянное напоминание о том, что его ждет по окончанию контракта.
Но зато теперь он мог чувствовать. Его тело ощущало холод и неудобство скамьи под ним, малейшие порывы ветра, доносящие разнообразные запахи. Мир не окрасился во всевозможные цвета — все казалось серым и мрачным, с оттенком безысходности. Но эти цвета были — и это главное. А оттенки... они ведь то есть, то их нет, да и всегда можно примешать что-то новое, меняя их.
-А теперь, Кёя-кун, объясни где мы. На место моего заточения не похоже — там гораздо холоднее. Италия? Или любимая тобой Япония? – судя по выражению лица вонгольца, тот сам мало что понимал. Но проверить все же стоило, и мерзнуть молча было скучновато.

⌊Via Montenapoleone|Виа Монтенаполеоне⌉ –––>

Адски холодно. Облачка пара отчетливо видны, когда она в очередной раз выдыхает. Вздыхать не хочется, потому что вместе с кислородом легкие и горло обжигает лед.
Холодно и больно. В голове боль пульсирует, мир изредка словно раскладывается на пиксели и  темнеет – ничего не видно, но она почему-то не останавливается. Куда-то бежит, словно кто-то за собой тянет.
Больно. Потеряла так много сил из-за одной иллюзии. Какая она жалкая. Или это от бега? В любом случае она уже выдохлась, а это плохо, она еще так далеко.

Резко останавливается. Разгоряченной кожи касается злой ветер, заставляя покрываться мурашками. В такой дубак в одном платье и лосинах – как еще не окочурилась. Пальцы уже не чувствуются.
Девушка пытается отдышаться раз, за разом глотая морозный воздух, глаза почему-то слезятся. Обхватила бы себя руками, да почему-то так еще холоднее.
Зря она разделилась с боссом. Наверное, он не зря не поверил ее чутью. Только силы истратила.
Где она, что случилось, куда бежит – все эти вопросы не решаются. Только странное чувство не дает остановиться,  заставляет сжимать холодную рукоять трезубца и поверить интуиции.
И она бежит. Превозмогая спазмы и судороги, вспышки отчаянья, бежит.

– Мукуро-сама...– тихо-тихо. Словно и не говорила.
Может, будь Хром здесь при других обстоятельствах, то заметила бы красоту парка. На озера, что покрылись тонкой коркой у берегов, на здания, что так красивы на фоне деревьев, на птиц, важно разгуливающих по газонам. Сейчас же она смотрела только на серый асфальт под ногами и пожухлые листы под ногами, которые видела, лишь пролетая мимо фонарей. Странное чувство усиливалось. Она уже близко.
Но к чему?
Может ее ждет здесь смерть. А может – спасение. Кто знает – кто знает. Ведь тот, кто всегда знал ответы на вопросы Хром, почему-то перестал существовать в ее голове.

– "А может, это вы зовете меня, Мукуро-сама" – проскочила в голове мысль, и девушка бежит еще быстрей, но быстро выдыхается. Кажется, что этот парк бесконечен.
Совсем близко. Осталось чуть-чуть. Последний рывок. И она останавливается вновь, сгибается в попытке отдышаться, да легкие сводит.
Поднимает глаза. Такой же холодный, как и ветер, взгляд серых глаз.
– Парень Облака? – удивленный возглас, но не громкий и неуверенный. Впрочем слишком похож на "грозу Намимори", что бы ошибиться. Поворот головы и девушка срывается с места, неверя своим глазам.
Рокудо здесь. Она сначала осторожно прикасается, словно проверяя.
Увидеть его, прикоснуться к нему – все это кажется нереальным, голова, как иронично, словно в тумане. И у нее на глаза наворачиваются слезы. А сама девушка бросается к нему. Чтобы  оставить мокрые разводы на одежде, прижимаясь к груди иллюзиониста.

– Мукуро-сама... – всхлип вместо слов, слишком рада, слишком долго ждала, так, что отчаялась, но вот он, пускай пропахший какими-то препаратами, пускай без любимого им "ананаса" на голове, без лоска и пафоса, но не иллюзия. А у него – у него все рёбра выпирают, и руки жёсткие, хоть и тонкие.
– "Настоящий, неужели настоящий. О господи, неужели это всё взаправду"–, накатывает на Хром – и она жмурится, чтобы ничего не отвлекало, чтобы лучше почувствовать, какой он настоящий.
На секунду отрывается от него, что бы перехватить холодными пальцами его лицо, что бы приложить свой лоб к его, что бы прошептать:
– Вы так внезапно исчезли, я так испугалась – и снова обнять, прижимаясь щекой к плечу.

"Что бы это ни было за место, я так рада. Вы здесь. Живой. Вам больше не нужен медиум...медиум " – собственная мысль огорашивает. Из глаз мнгновенно перестают лить слезы. По голове будто ударили чем-то тяжелым – пусто и почему-то ярко.
Она отступает на шаг, отходя от Рокудо на расстояние вытянутой руки.

Отредактировано Chrome Dokuro (8 декабря 17:21:42)

Хибари ненавидел Мукуро. Это он признавал без колебаний. Но сейчас, глядя на полуживого иллюзиониста, желание убить его медленно, выдавливая кровь по капле, пропадало. Хотя нет, не пропадало, просто ненадолго отходило на задний план. Тем более, что сейчас у Хранителя Облака хватало других проблем, а добить столь жалкое существо, которым выглядел Мукуро, было бы слишком легко и, в каком-то смысле, милосердно.
Кея спрятал в карман руку, дрожащие пальцы на которой выдавали его непозволительную слабость – не важно, что на улице холодно, не важно, что идет дождь и мужчина промок насквозь. Он не имеет права выказывать свою беспомощность. В незнакомом городе, без оружия, без пламени, рядом с самым ненавистным врагом – не самая приятная ситуация.

"Но, похоже, она может стать еще хуже. Еще один иллюзионист," – появление Хром не стретило никакого энтузиазма со стороны Хибари. Девушка представляла собой буквально квинтэссенцию травоядного. Слабая, неуверенная, тихая, пугающаяся чуть ли не всего на свете. И по-собачьи преданная Мукуро. Именно последнее качество Наги особенно раздражало Кею. Впрочем, хранителя Облака Вонголы вообще многое раздражало. А иллюзионистов он, после знакомства с Рокудо, не любил всех и сразу.
На слова Хром, если ее тихий возглас можно было принять за приветствие, Хибари не ответил. Он вообще старательно игнорировал ее присутствие, хотя чутко прислушивался к диалогу с Мукуро. У Кея были некоторые подозрения о том, что его "верного врага" освободили те же травоядные, что подчинялись ему еще десять лет назад. Но неподдельное изумление Наги убедили, что она никак не способствовала побегу иллюзиониста.

"Я думал, что мы переместились случайно при освобождении Мукуро. Но сейчас получается, что мы оказались черт знает где, черт знает почему и черт знает, что теперь делать. Тц... Сначала нужно выяснить, где мы находимся. Не похоже на Японию, европейский стиль. Италия, скорее всего, с другими странами Вонгола слабо связана, не думаю, что мы оказались бы в какой-нибудь Гренладнии."

Но не успел хранитель Облака задать вопрос Наги, как девушка неожиданно куда-то помчалась, как испуганный олененок. Но она не забыла позвать своего обожаемого "Мукуро-саму" за собой. Молчаливый Хибари без особых сомнений последовал за Хром. В любом случае, просто сидеть на месте не имело смысла. Любые действия лучше пассивного ожидания чуда. На Мукуро Кея даже не оглянулся. Ему было откровенно плевать, сможет ли иллюзионист встать и идти.
"Если сдохнет здесь, проблем меньше."
Если Мукуро умрет, то он недостоин считаться врагом. Хотя желание избить его до смерти собственноручно заставило на пару мгновений замедлить шаг.

–––––––––––––––––––>Не зная города, просто следовал за Хром, направившуюся на улицу Франческо Мельци Д'Эрил